|
  
|
|
|
|
|
ДОКТРИНА
(Вехи внешней стороны) Современный мир, с его материализмом и узкой вялой демократией, разрушает сам себя. Существует инстанция, много веков претендующая на то, чтобы быть единственной неуклонной объединительницей людей, предотвращающей от них опасность войны всех против всех, опасность падения в хаос. Такая инстанция - государство. Со времён окончания родового строя на всех исторических этапах государство являлось существенной необходимостью. Даже иерократии, пытавшиеся его подменить властью религиозной, превращались в разновидности того же государства. Государство цементировало общество на принципе насилия, а уровень нравственного развития, необходимый для того, чтобы цементировать общество на каком-либо принципе ином, не был достигнут. Конечно, он не достигнут и по сей день. Государство до сих пор остаётся единственным испытанным средством против социального хаоса. Но в последнее время уясняется наличие в человечестве этических начал более высокого типа, способных не только поддерживать, но и совершенствовать социальную гармонию; и, что ещё важнее, намечаются пути ускоренного развития этих начал. В политической истории новейшего времени легко различаются две общечеловеческие направленности, полярные друг другу. Одна из них стремится к переразвитию государственного начала как такового, к укреплению всесторонней зависимости личности от государства, точнее - от той инстанции, в руках которой находится государственный аппарат: партии, армии, вождя. Государства типа фашистского или национал-социалистического - ярчайший пример феноменов этого рода. Другой поток явлений, возникший ещё в 18-ом веке, если не раньше, - это поток направленности гуманистической. Его истоки и главнейшие этапы - английский парламентаризм, французская Декларация прав человека, германская социал-демократия, наконец - освободительная борьба против колониализма. Дальняя цель этого потока явлений - ослабление цементирующего насилия в жизни народов и преобразование государства, отстаивающего национальное или классовое господство, в аппарат всеобщего экономического равновесия и охраны прав личности. В исторической действитиельности имеются ещё оригинальные образования, могущие показаться как бы гибридами. По существу оставаясь феноменами первого типа, они видоизменяют собственное обличье в той мере, в какой это целесообразно для достижения поставленной цели. Это лишь тактика, маскировка, не более. И всё же, несмотря на полярность этих потоков явлений, их объединяет одна черта, характернейшая как для 20-го, так и для 21-го века: стремление ко всемирному. Внешний пафос различных движений последних двух веков - в их конструктивных программах народоустройств; но внутренний пафос новейшей истории - в стихийном стремлении ко всемирному. Интернациональностью своей доктрины и планетарным размахом отличалось самое мощное движение первой половины 20-го столетия. Ахиллесовой пятой движений, ему противополагавшихся: расизма, национал-социализма,- была их узкая националистичность, точнее - узкорасовые или национальные границы тех блаженных зон, химерою которых они прельщали и завораживали. Но к мировому владычеству стремились и они, и притом с колоссальной энергией. Теперь космополитический американизм озабочен тем, чтобы избежать ошибок своих предшественников. На что указывает это знамение времени? Не на то ли, что всемирность, перестав быть абстрактной идеей, сделалась всеобщей потребностью? Не на то ли, что мир стал неделим и тесен, как никогда? Не на то ли, наконец, что решение всех насущных проблем может быть коренным и прочным лишь при условии всемирных масштабов этого решения? Деспотические образования планомерно осуществляют при этом принцип крайнего насилия либо хитрым сочетанием методов частично вуалируют его. Темпы убыстряются. Возникают такие государстаенные громады, на сооружение каких раньше потребовались бы века. Каждое хищно по своей природе, каждое стремится навязать человечеству имено свою власть. Их военная и техническая мощь становится головокружительной. Они уже столько раз ввергали мир в пучину войн и тираний; где гарантии, что они не ввергнут его ещё и ещё? И наконец сильнейший победит во всемирном масштабе, хотя бы это стоило превращения трети планеты в лунный ландшафт. Тогда цикл закончится, чтобы уступить место наибольшему из зол: единой диктатуре над уцелевшими двумя третями мира - сперва, быть может, олигархической, а затем, как это обычно случается на втором этапе диктатур,- единоличной. Это и есть угроза, самая страшная из всех, нависавших над человечеством: угроза всечеловеческой тирании. Сознательно или бессознательно предчувствуя эту опасность, движения гуманистической направленности пробуют консолидировать свои усилия. Они лепечут о культурном сотрудничестве, размахивают лозунгами пацифизма и демократических свобод, ищут призрачного спасения в нейтралитете либо же, испуганные агрессивностью противника, сами вступают на его путь. Бесспорной, всем доверие внушающей цели, то есть идеи о том, что над деятельностью государств насущно необходим этический контроль, не выдвинуло ни одно из них. Некоторые общества, травмированные ужасами мировых войн и локальных конфликтов, пытаются объединиться, с тем чтобы в дальнейшем политическое объединение охватило весь земной шар. Но к чему теперь привело бы и это? Где гарантии, что это сверхгосударство, опираясь на обширные нравственно отсталые слои - а таких на свете ещё гораздо больше, чем хотелось бы - и расшевеливая не изжитые в человечестве инстинкты властолюбия и мучительства, не перерастёт опять-таки в диктатуру и наконец в тиранию, такую, перед которой все прежние покажутся забавой? Знаменательно, что именно религиозные конфессии, раньше всех провозгласившие интернациональные идеалы, теперь оказываются в арьергарде всеобщего устремления ко всемирному. Возможно, в этом сказывается характерное для них сосредоточение внимания на внутреннем человеке, пренебрежение всем внешним, а ко внешнему относят и проблему социального устроения человечества. Но если вглядеться глубже, если сказать во всеуслышание то, что говорят обычно лишь в узких кругах людей, живущих интенсивной религиозной жизнью, то обнаружится нечто, не всеми учитываемое. Это возникший ещё во времена древнеримской империи мистический ужас перед грядущим объединением мира, это неутолимая тревога за человечество, ибо в едином общечеловеческом государстве предчувствуется западня, откуда единственный выход будет к абсолютному единовластию, к последним катаклизмам истории и к её катастрофическому прерыву. Да и в самом деле: где гарантии, что во главе сверхгосударства не окажется великий честолюбец и наука послужит ему верой и правдой как орудие для превращения этого сверхгосударства именно в ту чудовищную машину мучительства и духовного калечения? Можно ли сомневаться, что уже и теперь создаются предпосылки для изобретения совершенного контроля за поведением людей и за образом их мышления? Где границы перспективам, которые возникают в результате скрещения двух факторов: террористического единовластия и техники 21-го столетия? Тирания будет тем более абсолютной, что тогда закроется даже последний, трагический путь избавления: сокрушение тирании извне, в итоге военного поражения: воевать будет не с кем, подчинены будут все. И всемирное единство, на достижение которого ушло столько поколений, потребовавшее стольких жертв, обернётся своей тёмной стороной: своей безвыходностью в том случае, если руководство этим единством возьмут не те ставленники. На горьком опыте человечество убеждается уже и теперь, что ни те социально-экономические движения, шефство над которыми берёт голый рассудок, ни достижения науки сами по себе не в состоянии провести человечество между Харибдой и Сциллой - тираниями и мировыми войнами. Хуже того: новые социально-экономические системы, приходя к господству, сами облекаются в механизмы политических деспотий, сами становятся сеятелями и разжигателями вражды. Наука превращается в их послушную служанку,- куда более послушную и надёжную, чем была церковь для феодальных владык. Трагедия коренится в том, что научная деятельность с самого начала не была сопряжена с глубоко продуманным нравственным воспитанием. К этой деятельности допускались все, независимо от уровня их нравственного развития. Неудивительно, что каждый успех науки и техники обращается теперь одной стороной против подлинных интересов человечества. Двигатель внутреннего сгорания, радио, авиация, атомная энергия - всё ударяет одним концом по живой плоти народов. А развитие средств связи и технические достижения, позволяющие режиму контролировать интимную жизнь и сокровенные мысли каждого, подводят железную базу под вампирические громады диктатур. Таким образом, опыт истории подводит человечество к пониманию того очевидного факта, что опасности будут предотвращены и социальная гармония достигнута не развитием науки и техники самих по себе, не переразвитием государственного начала, не диктатурой "сильного человека", не приходом к власти пацифистских организаций социал-демократического типа, качаемых историческими ветрами то вправо, то влево, от бессильного прекраснодушия до революционного максимализма,- но признанием насущной необходимости одного-единственного пути: установления над всемирной Федерацией государств незапятнанной, неподкупной, высокоавторитетной инстанции, инстанции э т и ч е с к о й, внегосударственной и надгосударственной, ибо природа государства внеэтична по своему существу. Какая доктрина сможет разрешить все возникающие в связи с этим проблемы, с их неимоверной сложностью? Какими путями придёт такая инстанция к общечеловеческому признанию, на высоту, господсвующую даже над Федерацией государств? Подготавливаясь к ответу, следует ясно сформулировать сперва, в чём эта инстанция видит своего непримиримейшего врага и против чего - или кого - она направлена. В историческом плане она видит своих врагов в любых державах, партиях и доктринах, стремящихся к порабощению других и к каким бы то ни было формам и видам деспотических народоустройств. Для движения, о котором говорится, и сейчас, когда оно только возникло, и потом, когда оно станет решающим голосом истории, врагом будет одно: стремление к тирании и жестокому насилию, где бы оно ни возникало, хотя бы в нём самом. Насилие может быть признано годным лишь в меру крайней необходимости и применямо лишь к индивидуумам, не реагирующим ни на какие другие методы воздействия. Насилие может быть признано лишь до тех пор, пока наивысшая инстанция путём усовершенствованного воспитания не подготовит человечество при помощи миллионов высокоидейных умов и воль к замене принуждения - добровольностью, окриков внешнего закона - голосом глубокой, чётко понимаемой и признаваемой большинством внутренней совести. Не обязательно надо предпологать, что подобный процесс займёт непременно огромный отрезок времени. Исторический опыт великих диктатур, с необыкновенной энергией и планомерностью охватывавших население громадных стран единой, сторого продуманной системой воспитания и образования, неопровержимо доказал, какой силы рычаг заключён в этом пути воздействия на психику поколений. Поколения формировались ближе к тому, что представлялось желательным для властей предержащих. Нацистская Германия, например, ухитрилась добиться своего даже на глазах одного поколения. Ясное дело, ничего, кроме гнева и омерзения, не могут вызвать в нас её идеалы. Не только идеалы - даже методика её должна быть отринута нами почти полностью. Но рычаг, ею открытый, должен быть взят нами в руки и крепко сжат. Наступил век побед широкого духовного просвещения, решающих завоеваний новой, теперь ещё едва намечаемой педагогики. Если бы хоть несколько десятков школ были предоставлены в её распоряжение, в них формировалось бы поколение, способное к выполнению долга не по принуждению, а по доброй воле; не из страха, а из творческого импульса. В этом и заключён смысл воспитания человека облагороженного образа. Какова будет структура этой организации? Каково её наименование? Назовём её пока условно , чтобы не повторять каждый раз многословных описаний, Лигой преобразования сущности государства. Лига должна располагать своими филиалами во всех странах, причём каждый филиал должен обладать несколькими аспектами: культурным, филантропическим, воспитательным, политическим. Такой политический аспект каждого филиала со временем превратится, структурно и организационно, в национальную партию Всемирной Религиозной и Культурной Реформы. В Лиге и Лигой все эти партии будут связаны и объединены. Ясно, что период от возникновения Лиги до создания Федерации государств и этической инстанции над ними должен рассматриваться как период подготовительный, период, когда Лига будет отдавать все силы распространению своих идей, формированию своих рядов, расширению организации, воспитанию подрастающих поколений и созданию внутри себя той будущей инстанции, которой со временем может быть доверена всемирная руководящая роль. Устав Лиги не может препятствовать пребыванию в её рядах людей различных философских и религиозных убеждений. Требуется лишь готовность деятельно участвовать в осуществлении её программы и решимость не нарушать её моральных установлений, принятых как краеугольный камень. Во всех превратностях общественной жизни и политической борьбы успехи Лиги должны достигаться не ценой отступления от её нравственного кодекса, а именно вследствие верности ему. Её репутация должна быть незапятнанной, бескорыстие - не подлежащим сомнению, авторитет возрастающим, ибо в неё будут втекать и её непрерывно укреплять лучшие силы человечества. Путь ко всемирному объединению ляжет через лестницу различных ступеней международной солидарности, через объединение и слияние региональных содружеств; последней ступенью такой лестницы станет всемирный референдум или плебисцит - та или иная форма свободного волеизъявления всех. Возможно, он приведёт к победе Лиги лишь в отдельных странах. Но за Лигу - сам исторический ход вещей. Объединение хотя бы половины земного шара довершит глубокий сдвиг в сознании народов. Состоится второй референдум, может быть третий, и десятилетием раньше или позже границы Федерации совпадут с границами человечества. Тогда откроется практическая возможность к осуществлению цепи широких мероприятий ради превращения конгломерата государств в монолит, постепенно преображаемый двумя параллельными процессами: внешним - политико-социально-экономическим и внутренним - воспитательно-этико-религиозным. Ясно из всего этого, что деятели Лиги и её национальных партий смогут бороться только словом и собственным примером (о насилии было сказано выше) и только с теми идеологиями и доктринами, которые стремятся расчистить путь для каких бы то ни было диктатур или поддержать эти диктатуры у кормила власти. Своих исторических предшественников, хотя и действовавших в узконациональных масштабах, Лига видит в великом Махатме Ганди и в партии, вдохновлявшейся им. Первый в новой истории государственный деятель, он утвердил чисто политическое движение на основе высокой этики и опроверг ходячее мнение, будто политика и мораль несовместимы. Но национальные рамки, в которых действовал Индийский национальный конгресс, Лига раздвинет до планетарных границ, а цели её - следующая историческая ступень - или ряд ступеней - по сравнению с теми, какие ставила себе великая партия, освободившая Индию. О, конечно, найдётся немало людей, которые станут утверждать, будто методика Лиги - непрактична и нереальна. Это - поборники политического реализма! Нет безнравственности, нет социальной гнусности, которая не прикрывалась бы этим жалким фиговым листком. Нет груза более мертвенного, чем толки о политическом реализме! Политические реалисты - это, между прочим, и те, кто в своё время уверял, даже в самой Индии, что Ганди - фантаст и мечтатель. Политические реалисты - это, между прочим, те, кто убил его. Им пришлось стиснуть губы и прикусить язык, когда Ганди и его партия именно на пути высокой этики добились освобождения страны и повели её дальше, к процветанию. Не ко внешнему процветанию, которое порошит людям глаза чёрной пылью цифр о росте добычи угля или радиоактивным пеплом от экспериментальных взрывов водородных бомб, а к процветанию духовному, неспешно, но прочно влекущему за собой и процветание материальное. Имеющий очи да видит. Обвинять Лигу в нереальности методов будут также те, кто не способен видеть лучшее в человеке; чья психика огрубела, а совесть захирела в атмосфере грубого государственного произвола. К ним присоединятся и те, кто не предвидит, какие сдвиги массового сознания ждут нас в недалёкие уже годы. Травмированность войнами, репрессиями и всевозможными насилиями даже теперь вызывает широкое движение за сосуществование и за мир. Постоянно совершаются и будут совершаться события, разрушающие чувство безопасности, не оставляющие ничего от уюта и покоя, подрывающие корни доверия к существующим идеологиям и к охраняемому ими порядку вещей. Разоблачение неслыханных ужасов, творившихся за помпезными фасадами диктатур, наглядное уяснение, на чём воздвигались и чем оплачивались их временные победы, их внешние успехи, - всё это иссушает душу, как раскалённый ветер лицо. И вероятно в высшей степени, что мирообъемлющее учение - нравственное и политическое, философское и религиозное - претворит жажду, вызванную этим ветром, во всенародный, ветвящийся по различным направлениям воли творческий подъём. |
| Контакты | Реклама | Помогите нам |